Марди и путешествие туда - Герман Мелвилл

она вихрем пронесётся к побережью Тедаиди. Той же ночью девушку спрятали и поместили в шатёр, который перенесли к побережью, где её уже поджидало каноэ. И судно настолько быстро отправилось в плавание, что уже к следующему утру остров Амма исчез с горизонта.

И так началось путешествие, продолжение которого вы уже знаете.

Глава LI

Мечта начинает исчезать

Учитывая совокупность странных ассоциаций, с которыми ум Йиллы, должно быть, воспринимал каждое происшествие в её жизни в Ардаире, её история казалась весьма вероятной.

А потому эта ущербность создала в ней зависимость от питавшего её дикого тщеславия и искреннюю веру в существование страны мечты. Её невероятное прошлое было её настоящим.

Всё же, поскольку наши взаимоотношения становились всё ближе и ближе, эти мечты казались упущенными. И часто она расспрашивала меня о моих собственных воспоминаниях об её тёмном острове. И осторожно я стремился произвести впечатление, что независимо от того, что я говорил про эту страну, она привиделась мне в мечтах; но в этих мечтах Йилла улыбалась мне, и, следовательно, импульс, который был послан мне, явился во плоти после его духовного видения.

И это верно было сказано, и, право, стоит поклясться в этом на её скрещённых белых руках. Разве, о Йилла, не была ты земным подобием того сладкого видения, которое преследовало мои самые ранние мысли?

Сначала она наивно полагала, что внешнее сходство между нами было следствием того, что мы в прошедшие времена жили вместе в одном и том же эфирном регионе. Но мысли эти быстро угасли. И не без долгих странных исследований. Более пристально, чем когда-либо, она вглядывалась в мои глаза, прикладывала своё ухо к моему сердцу и слушала его стук. И любовь, которая во взгляде на объект ищет способ наделить его неким редким превосходством, любовь, вызванная мною, укрепила мою провалившуюся божественность, которую я сам же и подрывал.

Но если Йилла воспринимала со снисхождением изменение моего образа от божественного к смертному, то совсем противоположные эмоции я разглядел в осознании угасания в её сердце понятия собственной духовности. Из-за мыслей, которые изгонялись, она крепче цеплялась за меня, как за человека, без которого она стала бы совершенно опустошённой. И теперь временами она бывала грустна и часто, пристально, долго и неподвижно смотрела в море. И при этом она не объясняла, почему она так делала, поддавалась ли искушению, а отвечала, что, несмотря на ложные истины Алимы, возможно, привитые её уму, она была уверена, что водоворот на побережье Тедаиди служил преддверием её судьбы; что в воде она видела блестящие глаза и силуэты призраков и странные сглаженные формы её ложа среди мхов.

Её мечты казались моими. Часто мерещился мне позеленевший труп жреца, протягивающего свои руки из воды, стремящегося схватить бледную Йиллу и утащить её на глубину.

Но эти предчувствия ушли, и не было большего счастья во вселенной, чем наше. Мы жили, и мы любили; жизнь и любовь соединились, и в радости проносились наши дни.

Глава LII

Мир на горизонте!

Пять солнц взошло и село. И Йилла уже начала тосковать по берегу с того момента, когда мы свернули с нашего курса на запад. На следующее утро мы увидели землю.

Это были неисчислимые острова, поднимавшиеся синевой в голубом воздухе и смотревшиеся в морской дали как копны сена в туманном поле. Надо всем возвышался мощный горный пик; одно кудрявое облако склонилось над ним, увенчивая эту колонну. Далее как будто пурпурные уступы поднимались в небеса в закатном солнце, простираясь настолько далеко, что казались бесконечными равнинами.

Приблизившись, мы разглядели острова уже получше; поднимаясь над волнами, они приветствовали нас; показались холмы, долины и вершины, собранные в молочно-белой зоне рифа, столь обширного, что остальная его территория скрывалась в дымке. Словно драгоценные камни, пары, нависшие над фиолетовыми берегами, казалось, готовы были упасть; и почти на этом же уровне лучи солнца, льющиеся через воздух, будто через многогранную призму, падали на зелёную растительность, искрящуюся дрожащей влагой на всём своём протяжении.

Мы подошли ещё ближе: наш парус почти обмяк, поскольку бриз ослаб ещё на подходе к островам. Волны катились вяло, как будто сознавая, что их долговременная задача была почти выполнена, в то время как белый риф, словно хвост огромной рыбы, мерцал, оставаясь неподвижным. Но пока ещё не было видно никакого признака вёсел или каноэ, никакого отдалённого дыма, никаких соломенных крыш.

– Браво, славные друзья! Мы обнаружили некий новый архипелаг.

– Сладкая Йилла, ну, скажи, не похожа ли на Ороолиа эта цветущая земля? Больше мы не будем странствовать.

Пройдя вдоль рифа, мы подошли к проливу; затем, уйдя из синевы отражавшего небесный свод открытого моря, мы заплыли в тихие зелёные воды широкой лагуны. Расположенные в широкой тени острова и спокойные воды, отражающие окрашенные тут и там оттенками солнца облака, представили нам совсем другое небо. Поблизости от проходов в рифе располагались небольшие островки с пальмами, раскачиваемые бризом, с очаровательным птичьим гомоном, которые, казалось, призывали нас пристать к ним. И здесь Йилла, кого вид зелени вполне обрадовал, высказала забавное предложение. Ни много ни мало, как установить нашу мачту вместе с парусом на самый высокий холм и уплыть под этим парусом далеко вместе с островом и всем, что на нём имеется: качающимися деревьями, распевающими рождественские гимны птицами, растущими цветами; далеко, далеко, через широкие воды, к Ороолиа! Но увы! Сколько весит коралловый якорь острова, уходящий вниз лигами в бездонное море?

Мы поглядели вокруг; но все острова казались дремлющими в плывущем свете.

– Каноэ! Каноэ! – закричал Самоа, когда показались три проа, огибающие соседний берег.

Мы сразу же повернули к ним; но после некоторых колебаний, привстав и пристально разглядев нас, островитяне отступили за мыс. Едва они скрылись из виду, как из множества других мест отплыли другие проа. Скоро акватория повсюду вокруг нас заполнилась флотилиями каноэ, метущимися туда и сюда, как испуганные водоплавающие птицы. Скорее всего, все они были с одного острова.

По их действиям мы заключили, что эти люди, возможно, имели минимальное общение с белыми и, что наиболее вероятно, не знали, как относиться со своей стороны к нашей внешности. Надеясь на дружественную встречу, прежде чем могли бы возникнуть какие-либо враждебные подозрения, мы указали им путь нашего судна к острову, куда все каноэ сразу же заторопились. После чего те, кто ещё не доплыл до нас, развернулись и уплыли; в это время экипажи проа, которые находились возле берега, бросились в рощу и скрылись из виду. Оказавшись в островной тени, мы достигли берега и, скользя вдоль его края, прошли мимо рядов каноэ, поднятых на тихий берег, который казался полностью безлюдным.

Дилемма встала передо мной. Но я решил наконец высадить Ярла и Самоа для установления миролюбивых контактов с островитянами. Они выбрались на коралловый уступ, откуда уже пробрались на берег; я же отплыл с Йиллой подальше в ожидании событий.

Целый час, наверно, прошёл, когда, к нашей большой радости, послышались громкие крики и перед нами предстала шумная толпа, среди которой был замечен мой Викинг, усаженный на плечах двух мускулистых уроженцев; в то время как Уполуан, шагающий впереди, казалось, оказал сопротивление подобному варианту своего передвижения.

Два добрых предзнаменования.

– Приставайте к берегу! – закричал Ярл.

– Арамаи! – кричал Самоа, в то время как штормы криков исходили от островитян, которые, необычно жестикулируя, плясали на пляже.

Это указание оказалось бесполезным: я уже правил к берегу. Но, приняв эту команду на свой счёт и одобрив, островитяне зашли по пояс в воду. И скользившая, как чайка по гладкой лагуне, лёгкая шлюпка оказалась окружена ими. Быстро, как мысль, пятьдесят рук оказались на планшире – и, со всем содержимым, поднятая целиком в воздух, маленькая «Серна» на множестве мокрых плеч была